Психастеническое и астеническое отношение к природе
Психастеническое отношение к природе отличается прежде всего: 1) органическим слиянием в наслаждении психастеника природой стремления к научному познанию и эстетического переживания и 2) тревожно-нравственным созвучием с "робким", "жалким", "нерешительным" в природе. Например, наслаждение цветком, снежинкой как природной прелестью усиливается научными сведениями по этому поводу, и возникает теплое сочувствие к котенку, который жмется в кустах от страха, к "застенчивой" березе, которая "угловато горбится". В то же время иному романтически -дефензивному аутисту (страстному биологу) в момент наслаждения цветком, бабочкой неприятно анатомо-физиологическое знание о них. Психастеническое переживание природы опирается на земное (здесь нет умозрительных схем). В "природных" слайдах психастеников видим обычно тревожно-ранимое, с углублением в себя от повседневных ранящих мелочей, стремление к покою, уюту-защищенности, выражающееся в том, что в кадр берутся скромный уголок парка, лужа, лесные цветы крупным планом как портреты цветов. Здесь нет аутистической тревожно-трагической ноты в облаках или геометрической символики ветвей (в которой всегда присутствует абстрактная философичность), нет подчеркнутой простоты дзэн. Нет и чувственного сангвинического (синтонного) полнокровия, умиротворяющей округлой мякоти-мягкости. Психастенический натуралист в общих чертах (независимо от силы таланта) таков, как написал о себе в "Автобиографии" Чарльз Дарвин (1959, с. 201, 239) и как рассказывал о себе на клинических средах И. П. Павлов (1955, с. 188—190): неумение научно-точно и живо зарисовывать факты природы, довольно средняя механическая память, на которую обычно жалуется, но непреходящая всепоглощающая любовь к науке, громадное терпение, аккуратность в собирании фактов и способность размышлять по-своему, инертно-туговато и вдруг неожиданно свежо, сопоставляя то, что не принято сопоставлять верующими в общепринятые положения. Чтение указанных мест в книгах Дарвина и Павлова помогает психастеническим пациентам найти свой путь в изучении природы, не завидуя сангвиническим исследователям (с их живостью мышления, остроумием, сообразительностью, точными и быстрыми рисунками, популяризаторскими способностями) или аутистическим натуралистам, способным утонченно-эстетически наслаждаться формой, оттенками окраски жуков, точно-картинно запоминать все это и, таким образом, различать между собой десятки тысяч видов. Психастеник в отличие от шизоида-эстета, во-первых, особенно любит в природе живое (а не горы, море, облака, так располагающие шизоидов к отвлеченно-философскому и в то же время чувственно-оживляющему раздумью). Во-вторых, в живой природе (в растениях, птицах, собаках) психастенику ближе то, что напоминает доброе, нежное в человеке. Если взрослый аутист нередко заводит у себя дома паука, ящерицу, змею, эстетически наслаждаясь "экзотически-нечеловеческими" формами этих живых существ, ощущая таинственную радость от осознания включенности своей в космос вместе с ними, и в собаке часто волнует их звериное — волчья или шакалья кровь, то психастенику, как нередко и дефензивному синтонику, ближе печальные дворняги, нервно-ласковые доберманы, робкие широкомордые коты, им близко именно то, чем похоже домашнее животное на человека ("как спит собаченька", "как вздыхает тяжко", "как вкусно лопает из своей миски"). Но в отличие от синтонного психастеник, как и аутист, благодарен теплому домашнему животному за то, что не вмешивается в его ранимо-трепетную индивидуальность, как многие неосторожные с ним люди, не требует, чтобы поступал не по-своему, а "как принято", "как все делают", а только просит еды, ласки, заботы.
Нередко в детстве и юности природа не так сильно трогает психастеника, как в зрелости и старости, когда он делается все одухотвореннее. Духовно-нежно полюбивший природу психастеник остается, однако, в отличие от "толстовствующих" или швейцеровски благоговеющих перед всякой жизнью аутистов, неспособных, например, убить таракана и выгоняющих его за дверь, остается лирически-трезвым: ест мясо, удит рыбу ("с холодной кровью") и т. п. Одухотворенное, новое отношение к природе выражено в поэтическом самонаблюдении психиатра. Е. И. Бурно "Еще одно прозрение":
Я понял, что мало
вниманьем вникал
В жемчужной природы крупицы.
Всегда ее в общем
воспринимал
С ее чистотой
и зарницами.
Теперь же весь мир —
словно перед лицом
И в плане большом
и в крупицах...
Все выпукло вижу
и даже весь фон,
Будь сер он
иль ярок, как искра
Я понял, что мало
вниманьем вникал
В природные
перло-крупицы.
Узнал я, к примеру
(Ведь прежде не знал!),
Что галка —
прелестная птица!
И чайке ворона
не сдаст красотой —
Пускай она станом грубее,
Хорош воробей,
хоть наглец он лихой,
Лягушки ж
прекрасны,
как лели.
Ноябрь 1978 г.
Астеническое отношение к природе чаще мягко-ювенильно, чувственно-лирично и одновременно инертно-ранимо с откровенностью-незащищенностью, жалостливой добротой, иногда сентиментальностью. Астеникам близки описания природы Ю. Казакова, В. Лихоносова, В. Потанина.