Сентябрь 2006
8.09.06. Сегодня вечером за окном такой свет, как будто от снега, как будто на улице зима. Этот свет осветил не только наш девятиэтажный дом, наши окна, но и мою душу, и от него стало легче и светлее на душе. Я очень люблю этот, белый от снега, зимний вечерний свет, он похож на начинающееся летнее утро, когда есть чего ждать, он рассеивает темноту, растворяет её, и она исчезает, как будто её и не было.
Я не смотрю вниз, на землю, чтобы не увидеть замощённый наглухо двор, удручающее впечатление от которого не могу пережить вот уже третий год, очень ранюсь взглядом об эту броню, об эти камни, похожие на брусчатку Красной площади. Очень ранюсь от того, что не вижу обыкновенную землю, -- без асфальта и бордюров, без положенных на неё тяжёлых камней, без такой чудовищной облицовки, прячущей под собой такую лёгкую , мягкую на ощупь, воздушную и такую обыкновенную землю, даже лицезрение которой в таких огромных мегаполисах, как Москва, становится всё большей роскошью. Та несчастная, сиротливая нежная травка, которую высаживают на ровных, «европейских» газонах, обязательно прямоугольной формы, обрамлённых бордюрами и асфальтом, вызывает у меня жалостливое и одновременно отталкивающее впечатление. Газон – это даже не клумба, а так – кусок земли с травой, по которому ходить нельзя (что вообще-то само по себе нонсенс). Мы вынуждены ходить по твёрдому асфальту, калечащему ноги, между тем как земля с растущей на ней травой объявлена неприкосновенной для человека, но не для собак. Всё перевёрнуто с ног на голову, и душа тоскует, тоскует по нормальному распорядку вещей, ногам хочется ступать по мягкой земле, по пружинящей траве, и кажется, что от земли идёт возрождающая сила. Я давно уже задумывалась о том, почему, если есть возможность, проезжающие по Москве на лошадях (те, кто катают детей возле зоопарка или в парках), стараются выбирать не асфальтовую, а грунтовую, земляную дорожку; постаралась поставить себя на место лошади и ощутить под ногами асфальт. Оказалось, что это очень больно, жёстко, это как бить кулаком о бетонную панель. И подковы у лошадей – для того, чтобы не разбивать копыта. Вес лошади намного больше, чем вес человека, а ноги тоньше, изящнее, и площадь соприкосновения с землёй намного меньше, и для них скакать по жёсткому асфальтовому покрытию – настоящая пытка. Я представила, как хорошо лошади после асфальтовой дороги попасть на обычную, просёлочную, на земляную, мягкую, я почувствовала это, ощутила, то есть легко представила себе эти ощущения, и пожалела не только лошадь, но и себя, и всех людей, вынужденных ходить и лицезреть всюду асфальт, оштукатуренные стены домов и бесчеловечную каменную брусчатку, которая, конечно, на века, но по сравнению с этими монолитами ощущаешь свою бесконечную хрупкость, уязвимость, в том числе и души.
11.09.06. В большом магазине, где можно купить всё, что только можно себе представить, и кое-что ещё, случайно в контейнере, среди детских маечек, попался на глаза отложенный кем-то журнал «Любимая дача» (я и не подозревала о существовании журнала с таким душевным названием!). Разрезали целлофановый пакет, и из журнала, неожиданно для нас, выпал ещё один маленький журнальчик – сюрприз – это оказался каталог садоводческого центра «Мир увлечений». Приятно, когда, купив один журнал, сразу двое могут с головой погрузиться в чтение, каждый в своё, не вырывая с нетерпением журнал друг у друга, ссорясь и повышая голос, и настроение от его покупки не портится, а повышается. Потом, пролистав, чтением можно поменяться, и опять с интересом узнавать что-то новое, радуясь и удивляясь композиционному мастерству и отличному качеству фотоснимков, которое мало кого может оставить равнодушным, и так или иначе связано с творчеством, -- искусством, прежде всего фотографии, но понравится и бесконечному множеству энтузиастов-любителей и профессионалов дачного дизайна, включая в себя внешний вид домиков и организацию садового пространства.
Просмотрев бегло, мы журналы отложили, но потом вернулись к ним. Каталог луковичных многолетних цветов «Мира увлечений» меня ну просто сразил наповал. Глаза разбежались от разнообразия и красоты предложенных сортов. Ах, как бы я хотела заказать и посадить хотя бы что-нибудь из того, что представлено! Но сажать некуда за неимением своего участка, но так хочется всем этим заниматься, что я начинаю мечтать и выбирать-таки луковицы цветов на свой вкус, учитывая, как ни странно, цену (подешевле и побольше луковиц в наборе). Я исхожу из того предположения, что на воображаемом участке нет ещё никаких цветов, и поле для деятельности в этом направлении ну просто необъятное. Я склоняюсь к тому, что у меня будет обязательно белый сад (из разных белых цветов), синий сад, наверное, жёлтый, и обязательно в разных уголках и небольших кусочках участка повсюду будут небольшие, совсем небольшие разноцветные, радующие глаз, группки цветов, каждая будет состоять из цветов одного названия, но разных сортов, например, тюльпаны, или нарциссы, или крокусы, и вся разносортная компания будет выглядеть очень оживлённо, будет встряхивать сочетанием ярких расцветок, и интересно будет их рассматривать, неповторимые, удивительно-красивые особенности каждого цветка в сравнении с другими (как мне думается, применительно к людям мы примерно этим же занимаемся на группе). Это называется «смесь сортов», это тот таинственный «кот в мешке», когда покупаешь и сажаешь, и с замиранием сердца ждёшь, не зная, какими цветами всё это зацветёт, не сомневаясь, что будет в любом случае совершенно восхитительно.
Сочетание бывает удивительно, разочарований, скорее всего, не будет, и потому, мне кажется, это совершенно беспроигрышный вариант. На следующий год луковицы можно и рассадить по одинаковым сортам, завязав в нижней части шерстяные верёвочки разного цвета во время цветения или как-то по-другому отметив цвета.
Таким же образом год назад я купила домой голландские фиалки: в оранжерее на птичьем рынке, в самом дальнем уголке, я обнаружила такой небольшой стеллажик, где продаются уценённые по той или иной причине растения. Там я увидела нечто, что когда-то называлось фиалками. Выяснилось, что эти заморыши в горшочках, не купленные в прошлом сезоне, перезимовали прямо здесь, в холодной оранжерее, при этом полностью сбросили листву, естественно, потеряли товарный вид и потому продавались за смешную цену 30 рублей за пластмассовый горшочек с корешком. Выживут ли они, какими цветками зацветут и какого цвета, было совершенно неизвестно, тем более там и листьев-то толком не наблюдалось, -- только кое-где можно было разглядеть маленькую пуговку сбоку от корешка, -- вот и всё. Но если я решила, то меня уже никто не остановит, да и денег вечно не хватает – дорогую фиалку купить – не по карману, всё – одно к одному (дома к тому времени росла только одна обыкновенная, старенькая фиолетовая фиалка), в то время как в оранжерее полки ломились от шикарных цветущих, захватывающих дух экземпляров крупноцветковых махровых ярких расцветок фиалок, мощных кустов, которые стоили очень дорого, так, что какие бы я ни купила, все бы по цвету подошли, и я рискнула: подошла к стеллажу и стала приглядываться и искать самые жизнеспособные корешки, от которых, я надеялась, пойдут боковые розетки. Выбрала четыре, проконсультировалась у продавца, что все они – разной расцветки, и что все они действительно приехали из Голландии в прошлом году, их мне аккуратно поставили в пакет, дали рекомендации по выращиванию и пожелали успехов. Окрылённая, я полетела в другую оранжерею, рядом, и там уже напрямую спросила – «где у вас уценённые растения?» -- и прямо туда. Там купила ещё три горшочка за ещё более смешную цену. У меня к тому времени появился азарт, глаза заблестели, я урчала, как сытый кот, понимая, что нежданно-негаданно почти бесплатно становлюсь обладательницей целой коллекции дорогих голландских фиалок, и поэтому поделилась своей радостью с продавцом фиалок из частной лавочки, который со своим столиком расположился тут же (цены у него были заоблачные, но фиалки – шикарно-цветущие). Заглянув в мой пакет, он недвусмысленно хмыкнул, обозвал мои фиалки помоечными и сказал, что такие и бесплатно никому не нужны, и стал расхваливать свой товар.
Я шла по дороге домой и думала: купить прекрасно-цветущий экземпляр как вещь и смотреть на него легко и просто, но неинтересно. Интересно растить, волноваться, поливать, думать, ждать цветения, и, наконец, получить в подарок за заботу сначала маленькие веточки с бутончиками, и наблюдать, как они крепнут, растут, поднимают головки, и распускаются прекрасными цветками, и ими покрывается фиалка как шапкой. Вот это да! И что вы думаете? Все фиалки выжили, и их даже не пришлось пересаживать. В прошлом году они наращивали лиственную массу (и потому не цвели), причём боковых розеток на основном корне появилось не по одной, а по две-три-четыре, но зато в этом году всё лето и сейчас, осенью, все фиалки – в крупных цветах на мощных цветоносах, все разные. Такого красивого цветущего подоконника у нас дома никогда ещё не было. Нужно будет сфотографировать.
Так и здесь, со смесью сортов садовых луковичных цветов: интересно ждать, как же всё это зацветёт? Приметила ещё для себя так называемые зеленоцветковые тюльпаны (основной цвет – белый), тюльпаны «Туркестаника» белые, с жёлтыми серединками – с острыми кончиками лепестков, которые встречаются в дикой природе, абсолютно-белые махровые нарциссы и белые с розовыми венчиками-трубочками, и жёлтые нарциссы с узкими лепестками, не такие шикарные, как мы привыкли, а немного поспокойнее, и, конечно, удивительные, увиденные мной впервые пару лет назад, нежные, ни на что не похожие крокусы, в которых мне нравится не только цвет, но и форма, и само название, и непохожесть на другие цветы тем, что они вылезают из луковицы без листьев, одни цветки на ножках, как существа из другого мира, и даже то, что они зацветают или весной, или осенью в зависимости от разновидности. И что они бывают не только нежно-сиреневыми, но и белыми, и жёлтыми, и почти оранжевыми, яркими, как ноготки. Интересно, если бы высадить разного цвета – смесь. Купила бы, конечно, смесь разных сортов гиацинтов (они бывают и жёлтые, и брусничные), мускарики (мышиные гиацинты) – белые и синие, маленькие.
Показались смешными соцветия декоративных луков: то как салют, то напоминающие морских ежей, то соцветие рябчика или вдруг встречаешь лук со стрелкой, а на ней соцветие ярко-красного цвета, или размером с голову человека (ну это уже как диковина), это не для того, чтобы посадить – слишком велики. Сажать такую дылдушку вроде бы не хочется.
Обязательно посадила бы нежно-голубые и белые голландские ирисы, белые и жёлтые лилии, подснежники: снежный и сциллу сибирскую для весны, чтобы напоминали мне о бабушкиной даче. И, конечно, всё это я бы обязательно фотографировала: не для себя – для людей.
Я вообще люблю копаться в земле, но не по обязанности, а по вдохновению. На участке посадила бы ягоды, но не клубнику – очень не люблю её обрабатывать, я её не чувствую, она для меня – никакая: листья очень крупные, толстые стебли и цветоносы, усы во все стороны, цепко держатся за землю, поддаются только ножницам, -- слишком уверенная для меня ягода. И ещё потому, что у меня всё детство от клубники была сильная аллергия, и, видимо, с годами выработалась защитная реакция – сопротивление. Даже крапива, несмотря на то, что колется, более приятна для меня, чем клубника. А из молодой крапивы в мае варят щи, и собирать её мне очень нравится. Весной, молодая, со светло-зелёными нежными листьями, она совсем не колется и даже очень полезна для здоровья.
12.09.06. Мы вернулись с маминой дачи домой и вот снова приехали в парк. Его всё благоустраивают и благоустраивают, и конца не видно, а пока до конца не благоустроили, тут просто ужас – ни пройти, ни проехать с коляской, всюду и всё валяется, песок и строительный мусор, чёрная земля с насыпанными сверху семенами, горы кирпичиков для мощения дорожек, гравий, по которому приходится идти, дорожки, по которым пока никуда нельзя дойти, и сиротские среди этого всего деревья, которые раньше казались хозяевами здешних мест. За неимением лавочек сижу, балансируя, на положенных друг на друга нескольких рядах кирпичей, сверху – узкая деревянная планочка, которая подо мной качается. Хлипкая, неустойчивая конструкция, и мне кажется, что вот так, неустойчиво я чувствую себя и в жизни, а более основательно устроиться отчего-то не получается. Впрочем, надо ли думать об этом? Может, надо просто жить, делая всё, что в моих силах, для устроения жизни в каждый настоящий момент времени, опираясь на прошлое, ориентируясь на будущее, но жить всё же здесь, в настоящем, каждую минуту чувствуя жизнь, проживать каждый момент времени с максимальной отдачей, вкладываясь в жизнь всем своим существом, а не слушая в пол-уха, не смотря в пол-глаза, думая не в узком лучике своей пользы, а охватывать всю ситуацию в целом, оценивая и разруливая к общей пользе и развитию.
15.09.06. Второй день мы в Отрадном. Уехав из дома, я освободилась от пут, связывающих меня по рукам и ногам, связывающих, закрепощающих не только тело (когда движения становятся неестественно скованными по неизвестной мне причине), но и мысли, застрявшие на одном, самом больном для всей нашей семьи, и никак не получалось выбраться из этой темы, в то время, как мне понятно было самой, что есть много того, другого, о чём мне необходимо было думать, размышлять, в конце концов решать какие-то насущные проблемы, не говоря уж о том, что и жизнь души тоже не могла долго оставаться без внимания. Всё это подспудно тяготило меня, не давало радоваться, я погрузилась в печаль без надежды исправить ситуацию, я горевала не только о той ситуации, что сложилась в нашей многострадальной семье, но и об утраченных иллюзиях о счастье, о надеждах, которым не суждено сбыться, о невозможности исправления наших характеров, в то время, как половина (или больше) жизни уже прожита, я печалилась о тесноте – в квартире и в душе каждого из нас, когда мы не можем, не хотим принять в душу другого, близкого человека, а порой даже и не догадываемся о том, что происходит в его душе. Как страшно, когда души затворяются друг от друга и не открываются, как бы ни стучали к ним. На это есть причины, есть опыт: если отворить, то очень глубоко ранишься, как только потеряешь бдительность и расслабишься, и тогда сразу, с грохотом захлопываешь створку своей раковины, в который раз убеждённая, что открывать было не надо. Вот такое общение. Общение – отчуждённое, ожесточённое. Когда каждый видит только себя, любимого, в отражении своей раковины изнутри, и не только не проникается заботами других, но и себя со стороны не видит, не анализирует, варясь в собственном соку, отвергая приток извне, не слышит, не прислушивается к мнению окружающих, уверенный в своей правоте, не прикладывает усилий, чтобы услышать то, что ему говорят. Так горько от всего этого, и руки опускаются. И кажется, что люди вокруг неживые, роботы, которые выполняют свою работу. Что у них с душой? Она спит и не развивается. Не зная этого, они сами себя лишают настоящей жизни, жизни в развитии, среди них мне находиться трудно, мне стыдно даже взяться за книгу потому, что увидят и осудят, не понимая, зачем мне нужна эта книга. Эти люди думают, что, прочитав все книги в молодости, знают теперь всё. Но как они заблуждаются! Книги в молодости – это только начало, задел, который, если не восполнять, не подпитывать, не давать уму пищу для размышлений, так и останется заделом на будущее в зачаточном состоянии. Сама жизнь тоже даёт пищу для размышлений, но, если не читать, можно так и остаться на уровне пятнадцатилетнего подростка, уже давно вступив в пенсионный возраст.
Как действует книга? Я заметила, что, читая, останавливаюсь вдруг на какой-то фразе, которая отражает в этот момент моё состояние, и я, размышляя над ней, становлюсь более понятной самой себе, начинаю понимать, что со мной происходит, то есть в этот момент происходит осознание себя, можно назвать это и прозрением, и становится вдруг ясной, прозрачной ситуация, которая казалась такой запутанной, туманной, становятся понятными слова и поступки людей, мотивы, которыми они руководствовались, их жизненные, порой очень трудные, ситуации, именно тогда рождается к людям сочувствие, как будто сердце к ним оттаивает, теплеет, размягчается, и тогда приходит прощение. И в душе восстанавливается мир; я очень страдаю от потери мирности. Бывает, что виновата я сама, бывает, что кто-то другой, но, так или иначе, для восстановления мира в душе и с людьми необходима большая внутренняя работа; не знаю, приятна она мне или неприятна, но она происходит: не сразу, а когда пройдёт время, когда будет возможность провести хотя бы маленький кусочек времени в тишине, который вдруг, как важный и нужный подарок, наконец, позволит решить наболевшие вопросы в душе. Если сердце неспокойно, если болит душа, то по дороге жизни идёшь как будто с тяжёлым, придавливающим к земле огромным рюкзаком, и каждый шаг, каждое мгновение чувствуешь эту нечеловеческую тяжесть, вынужденный страдать и мучиться, но идти дальше.
Ещё в книгах находишь близкое душе хорошее, поддерживающее, которое проливается как елей на душу и залечивает, затягивает раны; когда происходит восстановление души, когда как по кирпичику строится, ремонтируется дом души, -- разве ради этого не стоит читать книги?
Здесь, в Отрадном, конечно, будут свои трудности, и немалые, но придётся их терпеть ради свободы души.
19.09.06. Тут, где мы сейчас живём, очень сильные ветра, как на Волге, поэтому кружим и кружим по дворам, чтобы найти тихое солнечное место, но получается это чрезвычайно редко: всюду, всюду – сплошной проходной двор, и гуляние – это настоящее испытание для выработки смирения, для освобождения от раздражения; и ещё очень устают ноги. Дворы – неизвестные, поэтому напряжение очень велико. Наступило бабье лето, но я не заметила, не поняла, мне об этом сказали. А то всё беспокоилась, почему такая погода хорошая стоит: солнце как летом, небо ярко-синее. Откуда это? Зачем? Для чего? До того привыкла к дождю и тучам, что и не ожидала уже ничего другого. А тут такое! Солнце – такое яркое, что радужка глаз обжигается, смотреть невозможно. Надо как можно больше гулять, а сил что-то нет, из дома выйти трудно, заставлять себя приходится. Редко где есть возможность присесть – лавочек чрезвычайно мало, и все они уже заняты. Мы не привезли с собой раскладной стульчик, и мне его очень не хватает. Думаем, где поближе купить другой.
На днях я набрела на один довольно уютный двор, образованный домом в виде буквы «П», который защищает двор от ветра, и оттого там не так сифонит, а даже чаще тихо, и солнышко пригревает и просвечивает траву так, что её хочется рисовать яркой акварелью или снимать фотоаппаратом. В прошлый раз я устроилась под деревом с неизвестным мне названием, и немного отдохнула даже стоя. Как выяснилось, я устаю от открытого пространства, устаю бороться с ветрами, устаю защищаться от чужих взглядов, которые, как мне кажется, несут мне зло. Каждый выход на улицу – как подвиг. Совсем одичала. Отчего это со мной?
Сегодня опять мотались по чужим дворам. Нашли ещё один уютный двор, образованный домами буквой «П», там показалось так хорошо: рябина с красными гроздьями ягод и всё те же неизвестные деревья – они всюду – на этот раз они образовали подобие шатра из нижних веток так, что под ними можно спрятаться, но, как оказалось, не только нам, но и нескольким воробьям, что затерялись где-то в кроне и переговаривались между собой переливчатыми голосами. Я пыталась как-то почувствовать их речь, и получалось «тюильрик». Воробьи пели, и слушать их было удовольствием. Мы тихо подошли и медленно вошли в шатёр, и воробьи не испугались, не улетели, а приняли нас за своих, продолжая петь. Я разглядела их в листве на веточках – пушистые серо-бежевые грудки и умные глаза. Им было хорошо на солнышке, как и нам, и потому они пели от счастья, радуясь хорошей погоде. Листья шатра уже начинали желтеть и просвечивались солнцем. И мне захотелось жить в этом доме, возле которого растёт дерево-шатёр, и показалось, что я вернулась в лето и в то спокойное состояние души, с которым я жила когда-то в молодости, и которое уже никогда не повторится.
21.09.06. Наконец-то жизнь вроде бы входит в нормальное русло. Мне раздобыли стульчик, и сегодня впервые за всё время в Отрадном я гуляла сидя – и отдыхали ноги, и спокойно спал ребёнок, и я прочитала почти весь «ЗОЖ», получая удовольствие, временами забывая про всё. Сразу стало можно жить, не перенапрягаясь. Теперь думаю, как бы бабье лето продолжалось подольше. Сегодня на радостях выехали гулять во второй раз, справившись ещё с одной проблемой: заезжать в лифт с коляской с находящимся в ней ребёнком. Перестала бояться незнакомого лифта, раньше для меня представлявшего реальную опасность, уже держу руками автоматические двери, что было ранее для меня немыслимо. Ем фрукты и прекрасно себя чувствую потому, что нет необходимости готовить днём специально для себя и тратить на это физическую энергию, и напрягать мозг. Голова работает по-прежнему плохо, и ноги как чужие. Это следствие наркоза.
У берёз всё больше прядей становятся ярко-жёлтыми среди основной массы тёмно-зелёных листьев, и такой контраст очень украшает, привлекает внимание, но люди проходят мимо, не обращая внимания, только я всё кружу рядом, не в силах уйти: уж очень красиво. Во дворе начала одновременно желтеть и краснеть, как бы поджариваясь на солнце, листва американских клёнов; с высоты, из окна это выглядит украшением для всего двора.
Сегодня тихо, и я радуюсь, но солнца днём почти не было: так, какая-то неопределённого вида облачность закрывала небо, и я решила, что надо идти гулять с утра, чтобы успеть до дождя. Но его так и не случилось, и даже выглянуло солнце, и показался кусочек голубого неба, несмотря на то, что небольшие тучки то там, то здесь обнаруживаются над домами, но они неопасные и угрозы не представляют, и я спокойно сижу и пишу, читаю, и размышляю, и отдыхаю. Это мне очень нужно сейчас.
Становится ощутимо прохладнее. Сегодня я почувствовала, что пришла осень.
29.09.06 Вы видели, как волнуется ива, когда налетает ветер? Волны так и ходят по поверхности массива листвы, и каждая большая пушистая ветвь раскачивается по своей траектории, и бывает странно, когда две ветви движутся не в одном направлении (заданном направлением ветра), а навстречу друг другу. Я думаю, этим они обязаны разной длине плеча и разному весу массы листвы и самой ветки, движение начинается под действием налетающего ветра, а потом продолжается по инерции. Зрелище захватывающее, но для меня только тогда, когда ветер небольшой, нечастый, не выворачивающий с шумом листья. При таком ветре душа остаётся спокойной, не тревожится, а наблюдение за поведением деревьев превращается в увлекательное занятие, которое, похоже, лечит. Фисташковый цвет ивовой листвы очень спокоен и приятен для глаз, оттенки его так хороши, что явственно чувствую, как глаза отдыхают. Густота и пушистость массива её листвы таковы, что не хочется отрывать взгляда. Осень, на отдельных ветках ивы листья уже начали желтеть. Движение листвы происходит почти беззвучно в сравнении с более шумными деревьями-соседями и напоминают кино, в котором отключили звук. Кажется, в этом есть что-то от Андрея Тарковского.
Подхожу ближе к иве, встаю прямо под ней, под её кроной, поднимаю голову вверх, и только тогда слышу её тихий аккуратный шелест. Сквозь зелёно-жёлтую листву мелкими-мелкими угловатыми кусочками мозаики видно ясное голубое небо. С каждым днём желтизны прибавляется. Скоро у ивы зелёными останутся только самые молодые побеги. Ветер крутит, налетая то с одной стороны, то с другой, удивляя иву, одинаково пушистую со всех сторон. Изредка узкие жёлтые листки, не торопясь, совершая некую траекторию (подобно узким полоскам бумаги, летящим с высоты), опускаются на землю, перекатываются по асфальту.
Сегодня солнце не яркое, а как бы сквозь дымку, на него можно смотреть невооружённым глазом, его свет рассеивается в воздухе, и воздух становится видимым и светится; сегодня ощутимо прохладней.
Не хочется думать о завтрашнем дне, хочется оставаться в сегодняшнем.