Из сборника 8, 2005

Последние дни уходящего года
(из дневника за 30.12.01)

Утром ко мне пришла наша маленькая Чебурашка. Села рядом, долго и внимательно глядя в глаза. Я – ей: «Чебурашка хорошая, Чебурашка умница», - она голову наклонила набок, слушает. Потом видит, что веко у меня открывается-закрывается, ресницы хлопают – попробовала до моего глаза дотронуться лапкой. Говорю ей: «Нельзя». Она взор потупила, отвернулась даже. Засовестилась, поняла, что так не надо делать. Подумала-подумала и свернулась клубочком у моего плеча, наша пушистая раскрасавица. Я погладила её за ушком, - может, забурчит от удовольствия, но нет, услышала вместо бурчания какое-то затихающее к концу «У-у-у-у, у-у-у-у», больше похожее на храп.

А ведь мне пора вставать, поэтому вытягиваю из-под неё аккуратно с одной стороны одеяло, с другой – рукав ночной рубашки, и она продолжает сладко спать в тёплой уютной постели. Сверху котёнок – пушистая толстенькая змейка, совсем не страшная, с закрученным вокруг себя длинным пушистым же хвостом. Во взрослой постели она занимает так мало места, что вокруг неё – огромные белые пространства, похожие на залитую солнцем пустыню в барханах или на заваленное снежными сугробами бескрайнее белое поле.
__________________________

Вчера в первый же выдавшийся свободный день прошлась по центру. Хотелось почему-то. Мимо Красной площади, Пушкинского музея, Храма Христа Спасителя, по Гоголевскому бульвару до Арбата, - хотелось удостовериться, что всё это ещё существует на самом деле, а не только в моих воспоминаниях. Убедилась – существует, и стало легче. Мир ещё стоит. Приятно было узнавать то, что помнится. Что дома, которые знаешь – на своём месте, не исчезли, не испарились, не пошли на слом. Обновилась система координатных осей, в которых я живу. Стёртость (от плохой памяти) не давала как следует опереться на действительность, и поэтому постараюсь каждый день во время «зимних каникул» выбираться куда-нибудь на экскурсию по Москве, чтобы крепко стоять на ногах в жизни, восстановить потерянную систему координат.

Да здравствует зимний отпуск! И Москва – такая красивая, вся в ослепительно-белом наряде, как невеста.
____________________________

Были с группой в ГМИИ им. Пушкина на выставке Клода Моне и Марселя Пруста. Лёгкие краски Моне и пояснения-цитаты Пруста, как комментарии к картинам. Моне замечателен.

Выставка проходила в том же зале, что когда-то и выставка картин Сезанна. Всё – другое. (После выставки Моне прошла в зал, где выставлена постоянная экспозиция Сезанна, и отдохнула при встрече с его полотнами, он дорог мне. Не могла уйти от полотна «Курильщик» - в глазах и фигуре что-то родное; в стекле автопортрета увидела своё отражение как в зеркале – в том же повороте головы, что и поворот головы художника – получились они рядом – и две головы оказались не то что похожи, а просто как родные, состоящие в родстве, удивилась этому и сравнивала, сравнивала, и опять удивлялась, и взгляд тоже почти мой. Вот это да! Уходить не хотелось. Побыла рядом с родной душой, отдохнула, и отпустило напряжение).
Теперь о самой выставке. В картинах Моне привлекло ощущение воздуха и света. Казалось, что молекулы воздуха задерживают частицы света и начинают светиться сами – воздух материален, и его можно потрогать руками. Там, где света не хватает, - в лондонском тумане, например, - в воздухе становятся ощутимы висящие в нём капельки воды, и контуры зданий расплываются в нём. Хотя чётких контуров у Моне, пожалуй, часто и не найти. Тщетно блуждать взглядом и пытаться зацепиться за прямую чёткую линию. Всё размывается, разбивается спектром неуверенности познания глазом.

Зимние стога похожи формой на украинские хатки, крытые соломой, поэтому уютны и пробуждают тёплые чувства. Одинокая хатка на большом поле – хутор, не защищённый от зимних ветров, и вокруг домика нет даже изгороди.

Трепетное изображение воды – морских волн или спокойной поверхности пруда, реки с рябью.
Замечательный «Сад», в который легко войти и почувствовать великолепие лучей летнего солнца и прохлады тени, счастья природы от этого, цветов растений и деревьев. Хорошо там. Хочется в нём побыть, окунуться в лето, чтобы вернуться в снежно-белую зиму.

Шла вечером домой и остановилась посмотреть на огромную, с разноцветными огнями, ёлку у Храма Христа Спасителя. Спустилась к ней по ступеням; фонарики светятся у дорожек тёплым светом, необычно выглядывая из сугробов, освещают снизу вверх высокие откосы, ровные от снега. Кованые фонари на высоких ножках (для красоты) – сверху. Мягкая погода.

Всё бы хорошо, но одна деталь удивила и напомнила о нашем времени – у ёлки стоял охранник. И было понятно, что он уже порядком замёрз. А дети с подарками и родителями шли мимо ёлки по дорожкам к метро, радовались снегу, забегая в сугробы, также как и в прошлом веке. Времена меняются, а дети остаются детьми.

Днём мы слышали звон колоколов на Храме Христа Спасителя. Всё сложилось вместе и, наконец, только сегодня я почувствовала праздник – преддверие Нового Года. Раньше праздничное настроение было закрыто для меня.

Мысли возвращаются к Марселю Прусту: он заинтересовал цитатами, над которыми хочется думать – настолько откровенно он делится своими ощущениями, впечатлениями, и чувствует он много и глубоко, и не скрывает этого. Он открыт. Похоже – это Путь, но и беззащитность от открытости.

1. 06.02 (из дневника)
Говорят: «Ты очень загружаешься», «опять что-то себе выдумала», «лучше живи как все – просто». А у меня не получается: жасмин так обвился вокруг дуги, что пары его листиков – точно крылья у птиц, парящих в полёте, и самая первая в череде – вверх стремится, высоту набирает.

А Козы? Это штофы, которые мы расписываем к году Козы стилизованные под человека, с двумя козлятами, прижавшимися к маме, ждущей ещё одного козлёнка); они, не расписанные ещё, стоят на моём столе – белые глиняные скульптуры, немного склонив голову, как бы задумавшись, - не что иное, как молодые женщины с картин Борисова-Мусатова – нечто эфемерное, призрачное, не от мира сего, - и ведут мысленный, раздумчивый между собой разговор, собрались на молчаливое собрание; они, вроде бы сговорившись, а на самом деле ведомые одним общим настроением, состоянием души, почти уже куда-то направились, всё же ещё как-то не совсем решившись, потянулись в некотором направлении, как журавлиный клин, влекомые молчаливым согласием, похожие друг на друга и в то же время разные (потому что кажутся разными в разных ракурсах). Это потом, по мере росписи, обозначатся в них выразительные, почти человеческие глаза, характерная козья бородка, подрагивающие развесистые ушки, крепкие рожки, замашут хвостиками и начнут пербирать копытцами одетые в меховые душегрейки и полосатые штанишки козлята, прижмутся головами к маминому уютному боку, к её ниспадающей мягкими складками удобной длинной юбке, и под нежно-полосатым, завязанным сзади передником с оборкой покажется недвусмысленная характерная округлость животика, а шляпка (чепец добропорядочной мамаши) завершит наряд. И толстая коса, лежащая поверх наброшенного на плечи платка и русская женская стать, в которой мягкость и несгибаемость, способность всё вынести на своих плечах – само материнство.

А пока – невещественность, нематериальность, сон, замершее мгновение, длящееся вечно. Только угадывается лёгкая, едва уловимая размытость, переменчивость оттенков белого в фигурах, и неизвестно, откуда она происходит – то ли от неравномерного освещения снаружи, то ли проступает изнутри, и кажется, что последнее – более вероятно.

 

 

Осенняя (песня)


Осень – жёлтый светофор –
Нам переключила лето,
Лето – в зиму, до сих пор
Не прошла примета эта,
Снова мальчик молодой
Мне заглядывает в очи,
Но осеннею порой
Это сложно, очень-очень.

Ах, зелёная листва
Всю весну меня кружила,
В вихре танца голова
Кругом шла, и жизнь штормило,
Лето тоже пронеслось
Так ли, сяк – не жди ответа,
И бедой отозвалось,
И закончилось всё это.

Но осеннею порой
Вдруг всю землю осветило,
И желтеющей листвой
Всю меня озолотило…
Сыплет под ноги листва
Нам ковёр из листьев розных,
Не нужны теперь слова,
И без слов понятно – поздно.

Скоро зимушка-зима
Забелит волос охапку,
И устроит закрома,
И укроет снега шапкой…
Ты хороший, но не мой,
Не суди уж слишком строго,
И к невесте молодой,
Пусть к невесте молодой
Жизнь твою ведёт дорога.

14.09.02

 


* * *
Улита – не сердита,
Довольная – улита.

И смотрит деловито
Спокойная улита,

А рожки – как антенны:
Улит инопланетных

По связи вызывает
И гордо возвышает

Она главу с рогами.
А для людей с ногами –

Она лишь удивленье,
Брезгливость и глумленье:

Зачем свой дом таскает,
Утюжа Гималаи

Земли комков на грядках –
Упрямая какая!

А для неё – разрядка
Вечерняя зарядка,

Как ногу поразмять бы,
Поползать, поскакать бы.

Но эта – из фарфора
Прекрасная Аврора,

И на спине отважно
Свой домик держит важно,

И рожки «V»-образно,
И лебедь не напрасно

Склонил свою к ней шею,
К прекрасной Дульсинее,

И диалог безмолвный
Две белые фигуры
Ведут, сомнений полны,
Высокие натуры.

25.09.02

 

 

С ярмарки мёда в Коломенском

Дубовые, кленовые
Листочки-кружева,
И дождь плетёт всё новые –
Блестящая листва.

И в лужах отражается
Высотка целиком,
И провода качаются,
Задетые дождём.

И наконец-то радостно,
Хоть дождик ливнем льёт:
С медовыми запасами –
И пуля не берёт.

28.09.02



Мелихово. Чехов

Шелестели листья под ногами,
Яркие и жёлтые, - ковром,
Из цветной бумаги, - оригами, -
Всю-то землю листья устилали,
Только почему, не знаем сами,
Было грустно. Чеховский был дом.

Нас, гостей пришедших, не встречали,
Нас как будто бы не замечали,
Ведь давно хозяев голос стих.
Но хозяев там недоставало,
Но хозяев нам недоставало –
Нет хозяев в комнатах пустых.

А когда-то - молодые дали,
И вокруг звучал весёлый смех…
Но когда уж очень доставали –
В кабинете в салочки играли,
Глазками игривыми стреляли, -
То уединялся он от всех

В домик-флигель, где когда-то «Чайку»
Написал, и потихоньку чах.
Гости жили, пели и смеялись,
В уголках уютных разбредались,
И на колокольчик собирались
На обед и ужин при свечах.

И чай из самовара пили,
А потом в гостиной при луне
Долго, интересно говорили,
И улыбки нежные дарились,
И заполночь по спальням расходились,
Утопая в мягком полусне.

Приглушённый голос не повышу –
Может быть, сквозь суматошный бег
Времени я Чехова услышу,
Здесь разлитого повсюду, и не вышел
Тот обмен – с порога и до крыши
Чехов – здесь, дом – чеховский вовек.

5-8.10.02


* * *

Посыпал снег, и зонтиком японским
Уже не прикрываюсь я теперь, --
Он застревает в складках у одежды,
В пушистых складках; открываю дверь
метро –
Он в дверь открытую всё норовит проникнуть,
И, опускаясь, тает на полу,
В тепле; какое множество событий,
Слетая потихонечку к земле,

Снежинки видели, чтобы навек растаять,
Отдав себя уюту и теплу,
И жизнь без выгоды своей растратить,
И не жалеть, что сделано к добру.

Посыпал снег, и ноты оберега
В душе вдруг отражение нашли…
И слоники, как будто бы из снега,
Куда-то очень медленно пошли.

16.10.02

 



* * *
Замело метелью все дороги,
И, кляня зиму и с ней мороз,
Закрываются от ветра недотроги,
Отворачиваются и морщат нос.

Только я зиме, пожалуй, рада –
Что позёмка, что метель в лицо…
Заметёт тогда и эстакады,
И само Садовое кольцо.

И пойду, прокладывая смело
Я дорожку, полную следов…
Мягкость снега, под ногами снега –
Снега незапамятных годов.

Оживут тогда воспоминанья,
Явь сольётся с прошлым без конца,
Будет множиться за счастьем счастье,
Отогреются замёрзшие сердца.

И забудется осеннее ненастье,
И всплывёт, всем бедам вопреки,
Призрачное сказочное счастье,
Явью ставшее, со дна Москвы-реки.

Можно в это верить и не верить,
И пожать плечами, не поняв,
Только ход времён ты не изменишь,
Только не затопчешь зиму в грязь.

Неустанней вьюги и счастливей,
Сыплют снег на крыши и дома;
Золотые горы посули ей –
Но откажется от них зима.

Круговерть весёлая бурана,
Снегопада радостный разбег –
«Танец с саблями» Хачатуряна
И балет Большого «Гаянэ».
13.11.02

 

 

* * *
Ветер сыплет снежинки в лицо,
Мокры щёки, ресницы и нос.
Ах, как вечером мне повезло –
В снегопад мне попасть довелось.

А на дубе осталась листва,
И шуршит средь неё заблудившийся паж,
И листок мой настолько от снега промок,
Что не пишет уже на листке карандаш.
13.11.02


* * *
Сесть, подумать и поплакать,
На судьбину попенять
И посредственные вирши
Мимоходом сочинять:

Рисовать – так по указу,
А цветы – не разводить,
Разводить зато, хоть сразу,
Себя с мужем – не тужить,

И не петь, и не летать,
На гитаре не играть,
«Разве время есть читать?
От устатка надо спать!»
Только мерзкие газеты
И рекламу про котлеты
С новостями ввечера –
И сиди хоть до утра.
Только прежде постирай,
Дом почаще прибирай,
Да не кормлены коты –
Разморозь печёнки ты.

И ещё: прошли все сроки –
ОН не делает уроки!

Что ты – мать или не мать?!
Надо сына заставлять,
Надобно над ним стоять,
Руководить и направлять!

И уроки проверять –
Словно цербером, тетрадь
На куски от злости рвать.

Лучше сразу запугать,
Завопить и застращать, -
Пусть боится он заране,
А мозги – промыть как в бане!

Плохо всем, все устаём –
Значит, правильно живём.

А я сяду на камин,
А я чайник вскипячу,
А я съем горячий блин
И пойду куда хочу

Хоть вприсядку, колесом,
Ночь-не-ночь, мне всё равно, -
Тошно в доме жить таком…
А противиться – грешно.
13.11.02




* * *
Дубовый листочек, дубовый листочек,
Зачем прилетел ты сквозь громы и ночи,

Сухой и коричневый, кружево с краю,
Зачем прилетел ты? – Не знаю, не знаю.

По всей-то Москве меня вьюга носила
И в тёмный, пустынный ваш двор опустила,

И здесь я лежу, беспризорный, несчастный,
И здесь коротаю свой вечер ненастный.

А рядом – в окне – светит яркое солнце,
Да только напрасно бы было фасониться –

Никто не заметит, ничто не уступит,
И только ногой если грязной наступит.

И сверху фонарь бледно-мертвенно светит.
Дороге и мне одиноко на свете.

Когда прошуршат шины медленно мимо,
Пройдёт пешеход или дама (без грима),

Морозом скуёт и меня, и заборчик,
Засыплет крупой, и мой век – всё, закончен.

Что было хорошего в жизни, плохого –
Уложится всё в одинокое слово:

Он БЫЛ…

Но не только! Ты был – и остался,
Ты в памяти косу стихами вплетался,

Ты рос, шелестел, зеленел всем на славу
И славил густую (когда-то) дубраву.

С последнего дуба последний листок,
Пожалуй, и я – как и ты – одинок.
28-30.11.02

 


* * *
Дело к вечеру, снежинки
Закружили нас совсем,
И снежинки – как пушинки,
И деревья, как тростинки,
Подпершись, стоят у стен.

Как пройти в библиотеку?
Пренаивнейший вопрос
Задаём и тем, и этим –
Всем; и все, кого ни встретим,
Удивляются всерьёз.

В белом царстве-государстве
У метро «Университет»
Медленно снежинки в танце –
Тысячи пушинок - плавно,
Чинно служат менуэт.

Утопая в мягком белом
Ворсе, по ковру идём,
Очень робко и несмело
Мы библиотеки двери
Среди снега узнаём

И заходим… А обратно
Тихо-тихо темнота
Опустила нас в объятья
И баюкала, и платье
Шелестело по ногам.
15.12.02


* * *
Не сделано, не сказано,
Не трудно ведь, не сразу, нет,
Обязанности надо ведь
Все выполнять свои!
Но если и не сразу, нет,
Не выполнять все разом их,
Не размышляя разумом,
То – плохо для семьи.

Ах, вьючные обязанности,
Ах, клейкие, липучие
И очень приставучие,
Ах, вечные дела!
Скорее отложить бы их
И отдохнуть, забыть бы их,
Подальше зашвырнуть бы их –
Вот небыль бы была!

Как каторгу, тяжёлый груз
Тащу своих работ.
Кто скажет – на плечах моих
Наплакал кот забот?

Не улыбнись, не радуйся,
Ходи как автомат
И делай то, что надобно, -
Пусть даже невпопад.

И отчитать так радостно
Получится меня,
И пригвоздить так пакостно –
Чтоб не прожить и дня.

Как холодом окутана,
Я превратилась в лёд…
Сопротивленью путам
Придёт, придёт черёд.

Как горько, что семейное
Несчастье у меня…
И думами навеяно:
Оно – моя родня.
01.12.02

 

 

* * *
Совсем не трудно жить счастливо.
Ты посмотри: и тот, и тот –
Вполне и счастливо живёт,
И ты лишь только – сиротливо.

А мне в сиротстве этом стон
И мука слёзная – как благо,
И развевается как флаги
Раздранный ветхий балахон.

И тело в ссадинах давно,
Гноятся раны и занозы,
Ожоги, вызывая слёзы,
Не заживают всё равно.

И я с годами забываю
То время, когда рос я сам,
Где я порхаю по верхам
И где почти что не страдаю.

Да, видно, мне пришла пора
Испить всю чашу без остатка
Страданий, бед – совсем не сладко,
Но сладость – жизни не нужна.

И знаю я, за что страдаю:
За глупости – свои, других,
За то, что жизнь сложилась в стих,
А я её не вспоминаю.

Но есть, что вспомнить, только стыд
Меня к себе не допускает,
И неуверенностей стая
Над мною радостно парит.

Оставьте жалость, всё прошло,
То, что в душе всегда кипело,
И оглянуться не успел я,
А уж зима глядит в окно.

14-15.01.03


--------------------------------


Полемика с самой собой и не только

 

1
Всё состоялось, всё прошло –
Не будем больше церемониться,
Удачу мимо пронесло,
Ну да и ладно, и фасониться

Не надо больше по утрам,
И красотой уже не славимся,
А больше всё по докторам
Да по аптекам – и «за рупь удавимся».

Неужто старость и расчёт
Рука об руку – неразлучные –
С душою спорят – чья возьмёт,
Ну а усталость тут – в попутчики?

А мне это – не по нутру,
Хоть тело – полная развалина,
Хоть расползаюсь я в жару
И в осень слёзную душа моя
Расстаться с телом норовит,
Мешок с костями слишком тяжек ей…

11
Кто скажет, умный сделав вид,
Что нужно жить всё лучше и всё веселей?

Да, я мельчаю, как и все,
Но Бог – со мной, и оправдание
Моё – всё в Нём, в Его красе,
А вам – во многом наказание.

Что ж, будем жить, болеть душой
За зло, что мы когда-то сделали,
Бог – нам судья, и срок большой
Положен нам для исправления.

Прощайте – будем прощены,
И вот тогда без самомнения
Мы превратимся из пупов земли
В такие хрупкие растения,

И наш Садовник нас взрастит
И язвы наши уврачует,
Душа небесно воспарит,
Свободу радостно почуяв…

30.11.02-15.01.03

-----------------------------------

 

Котлетные люди (песня)

 

Жующие люди котлетные,
Что с виду совсем неприметные,
Лишь только потянет поджаркою,
Они тут как тут, и не жалко им

Коровок и свинок, и чавкают,
И всё поглощают с добавкою.

Жующие люди котлетные,
Столовские и ресторанные,
Жующие и не приметные
Своею сусальностью странною;

Свои соблюдают потребности
И всё по часам и – «обед, гарсон!», --
И глазки подёрнулись скверностью,
И вот уже их потянуло в сон.

Давай, знай, размалывай, челюсти,
Колбаску, ветчинку, бекон, кусок,
Жующие люди, как в древности,
Инстинктам своим подчинились в срок.

В том счастье, пожалуй, и состоит,
Покушал как следует – отдохни,
И что там хлопочут? Не суетись,
А после обеда вздремни.
17.02.03
----------------------------------------

 

Я не люблю вечера –
Тянется мрак из углов,
Лампочки светят едва-едва
Из полутёмных дворов.

Дома – углы и углы,
Лавровый надо венок
Нам , что лавируем мы
Между углами дорог.

Это – не рай и не ад,
Это углов темнота.
Это насыщенный смог –
Тёмная духота.

И от угла до стены –
Сделай один только шаг.
Клетка с окошком стены –
Люди в окошке не спят.

Всюду такая же жизнь:
Дядька пузатый в окне –
Не позавидуешь, нет,
Старой усталой жене.

Выйдешь, войдёшь – в темноте,
Снова горят сорок ватт.
Мы экономим вдвойне –
Деньги и на себе,
Еле-еле лампы горят.

Ты, слепой полумрак,
Ешь меня по частям,
В прокрустово ложе укладывай
В радованье гостям,

Света, мне надо света!
Залито будет пусть всё кругом.
Скоро настанет лето,
И осветится тёмный наш дом.

30.03.03

 

-------------------------------------

1
Картина, и в ней ветер
Свежайший и прохладный,
И астры так и светят
Сияющими главами,

И осень за окошком,
Залиты солнцем стены,
И паренёк, что девушке
Всё дарит хризантемы.

Картина; и не знает
Бабуля, что собрала
И отдала недорого
Художнице те астры,

Что астры не завяли,
Остались на портрете
И мне порассказали
О жизни и сюжете.

Та осень – света осень,
Весна, иль вовсе лето,
И голубое небо
В стекле разлито этом,

И не понять, откуда
Возникло на портрете
Сияющее чудо
И счастие в сюжете.

 

11
Как много голубого,
Вы только посмотрите –
И голубое небо,
И синие событья,

И голубые нежно
Чуть посветлели астры –
Им сёстры – хризантемы
И белые ромашки.

Ах, радостная песня,
Как ты прекрасна, осень,
И кружит в поднебесье
И просится к нам осинь,

И вот уже в окошко
Заглядывает зыбко.
Ты – золотая, осень,
Прохладная улыбка.

Чиста улыбка, будто
У Бога попросила
Для благодати, осень,
Небесную нам силу.

Разлита тут повсюду
Та с синевою чаша.
И сердце ищет чуда,
Находит и обрящет.
01.04.03

--------------------------
Когда я закончу писать,
Наверное, я умру.
Затихну и перестану дышать,
Задует свечу на ветру.

Или, маленькая, сама
Закончит она гореть,
Тихо-тихо уйду, уйду,
Когда перестану тлеть.

Не отнимайте моих
Ручки и листа, --
Совесть у всех – у нас и у них –
Пусть будет здесь чиста.

То, что пишу, не смогу сказать
Никому, никому.
Только бумага умеет ждать
То, что я ей скажу.

Право и лево, и верх, и низ,
И мастерство руки:
Пусть каракули разрешат
Сами изгиб тоски,

Выправят строчки пускай за мной
Те, кто за мной идут;
Это не трудно, но больно – мой
Почерк не очень крут.

Слабая, в жилах ещё течёт
Кровь иль водица, слёз
Вылить ещё не ведро, не воз, --
Ну да что ещё за расчёт.

Скажут потом обо мне: Он жил.
Жил и писал. Как крот.
Только зачем он писал, тужил,
А кто его разберёт.

09.04.03

-------------------------------------

Схватилась – к бумаге:
Ломает, рвёт,
Кричи, не кричи –
Никто не поймёт
Тебя и твоей отваги.

И жизнь – череда
«Хорошо» и «нет»,
И не наступишь
Опять в свой след.
Но только в тот миг, когда

Схвачусь за бумагу,
Ручку возьму –
Почувствую, что живу.

И что останется после меня?
Каракули с датами и возня,
И судороги и толкотня,
Звериный оскал квартиры,

Где, может быть, кто-то и поживёт
Счастливо, но только не я, не тот,
Кто маялся вместе со мною тут
В этой больной квартире.

Что держит меня, что ещё живу,
То, что зиму переживу, -
Взошедшие хрупкие семена
В горшочках, - цветной герани.

Что солнце, что в окнах
Весь день без конца,
Поднимет и мрачного мертвеца,
Улитки и рыбки, что в банке,
Растения водные, камни,

И сотня растений –
Таких моих,
Что если их брошу,
То бросят их,

И это смешное хозяйство
Как злостное хулиганство
Трактуется, и терпенье
Преобразуется в судороги
Рук, всё это поддерживающих.

В этом не много мудрости.
Но это даёт силы жить.

16.04.03


------------------------------
Господи! Я не выдерживаю
Трудной такой весны.
Силы всё меньше, меньше…
Ты меня поддержи.

Хрупкое, что-то хрупкое
Хрупнет, того гляди,
И разорвётся трудное
Сердце в моей груди.

Девчонка бежит по саду
И шарик мне отдаёт,
Воздушный и лёгкий, сразу
Беру за нитку его…

16.04.03


-------------------------------


Храните меня, хризантемы,
Лохматые шапки весны,
В весенний мой день рожденья
Будучи подарены.

Храните меня, храните –
Нужно меня охранять
От неподвластных событий,
Чтоб головы не склонять.

Чтобы печали не смели
Близко ступать в этот дом,
И чтобы волчьи потери
Обходили наш дом кругом.

Дом мой, что полон кошек,
Растений, улиток, людей,
Счастлив – чего же проще, --
Но не хватает детей.

Вырос мой сын, стал взрослым,
Голос – уже басок,
И давно уже в прошлом
Звонкий его голосок.

Трудно с мечтой расстаться.
Буду-ка внуков ждать
И всё равно о счастье,
Пусть и другом, мечтать.

17.04.03

----------------------------


Ты любишь смотреть на небо
Из своего окна.
Быть может, ты представляешь себя
Птицей, летящей в просторе дня

Или утра, и эти утра,
Рассветы, начало дня,
Быть может, необходимы
И для меня.

Но стену когда-то дома
Построили предо мной,
Пред нашими окнами стену,
О, Боже, Боже Ты мой!

И этим меня захлопнули,
И птицу запеленали,
И она уже нелетающа, --
Чертит лишь письменами.

Но хочется быть в просторе,
Взлетая в начале дня,
И не взлетать – это горе
И для меня.

Ах, наблюдать погоду:
Как там сейчас?
И мы, мы – почти что боги
И свысока-с

И вровень – всё замечаем,
Как облака
Клубятся внизу над домами,
И как река

Потечёт скоро после
Проливного дождя…
А я – это серый ослик,
Понуро смотрю на себя

В луже. Кому же хуже,
Чем потерять крыла?
А ты – весь в сомненьях, - ну же, -
Зачем я к тебе пришла?

23.06.03

-----------------------------------

Кому-то важна помощь,
Забота, откровение,
А мне – совсем немного, --
Руки прикосновение.

Погладь, погладь, - не страшно ведь, -
Но нет, не догадаешься,
А если расскажу тебе,
Пожалуй, испугаешься.

Во мне остался маленький
Ребёнок, тот, невыросший,
Ему большое счастье –
Прижаться к взросло-высшему,

Не страшному, а доброму,
Большому, и защитнику,
И под его рукою
Приникнуть, затихнуть

И напитаться верою
В свои большие силы,
И стать в себе уверенной,
Чтоб на всю жизнь хватило.

И чтоб ещё немножечко
Осталось на других,
Таких же неуверенных,
Чтобы согреть и их.

9.04.03